Трудно и смешно быть королем. Очень уж много почета. Сиамский король как-то раз утонул на глазах у десятков придворных. Чтоб спасти его, было достаточно протянуть руку, но никто не пошевелил и пальцем. Прикоснуться к королю – совершить святотатство, а на все прочее – воля богов. Причем такие нравы царили не только на Востоке. Когда лошадь испанской королевы понесла, два героических офицера догнали ее, спасли королеву – и рысью помчались в изгнание, от неминуемой казни. Прикоснулись к Ее величеству – будьте добры, пожалуйте на плаху, а зачем вы это сделали – этикета не касается.
Страшная сила – этикет! Когда будущей испанской королеве Анне в одном из городов, которые она посетила по пути следования к жениху, мэр этого города преподнес дюжину шелковых чулок – образец продукции местной фабрики, мажордом сурово оттолкнул его и сказал: “У королев нет ног!”. Говорят, что после этого королева упала в обморок, опасаясь, что ее сейчас искалечат. Может, оно бы и было к лучшему… Известный историк Иоганн Христиан Люннинг в своей книге “Театр церемоний”, изданной в Лейпциге в 1719 году, так описывал супружеский визит испанского короля к королеве: “На ногах у него тапки, на плечи накинут черный шелковый халат, в правой руке – обнаженная шпага, в левой – ночник, слева с запястья свисает на ленте бутыль, служащая в качестве ночной вазы”. Как в таких условиях еще и принцем обзавестись – ума не приложу!
Впрочем, нелегко быть и принцем. Принца Уэльского, отданного отцом в начале нашего века в кадетский корпус, соученики били, как сидорову козу – по поводу и без повода. Никаких республиканских чувств за этим не таилось. Просто все не могли отказаться от того, чтоб когда-то в будущем не обронить в компании походя: “Наш король? Помню… Ох и набил же я ему морду в свое время!”.
Так повелось испокон – в Англии принцам Уэльским всегда достается на орехи. Не исключая нынешнего. Человек активный, силы кипят, а делать-то что? В итоге одна английская газета поместила недавно такое объявление: “Требуется работа. Выпускник Кембриджа ищет интересную должность. Много ездил по разным странам, имеет отличные связи, компетентный оратор, умело организует пожертвования на благотворительные цели, обладает несомненными данными к лидерству. Служил на флоте, в авиации, женат, двое сыновей. Размер оклада значения не имеет”. Масса народа удивлялась, почему же такой человек томится без дела. А что ему делать? Начал он заниматься социальными программами, предназначенными для помощи безработным – тут же ехидный парламентарий Норман Тэббитс заметил, что совершенно ясно, что принц жалеет безработных, будучи сам в таком же положении. Да и в семье у него сами знаете что. Правда, в то, что во время переговоров о разводе он крикнул в запальчивости леди Ди: “Увидишь, ты кончишь жизнь под мостом с каким-нибудь арабом!” я все равно не верю. Хотя и поговаривают.
А вы думаете, французские дофины легче жили? Генрих IV воспитывал сына, будущего Людовика XIII, вместе с детьми своей любовницы де Верней, и жестоко порол его за провинности. А на вопли королевы “С вашими ублюдками вы бы так не поступили!” он отвечал, что если они будут валять дурака, мой сын сможет их высечь, а его – никто.
Кстати, о законорожденности владык и еще кое о чем. Император Октавиан Август, увидев похожего на себя приезжего человека, спросил: “Не бывала ли твоя мать в Риме?”. Прохожий был не дурак и достойно проучил его за бестактную шутку, ответив: “Мать – никогда, а вот отец бывал”. Август тоже был не дурак и посмеялся вместе со всеми. Потому и дожил до старости в почете и уважении. В отличие от английского Генриха VIII, казнившего двух собственных жен из шести возможных. Анна Болейн, мать прославившей Англию королевы Елизаветы, например, пошла на эшафот, если судить по документам, за насмешки над литературными достоинствами сочиненных королем трагедий. А мы все Брежнева ругаем… Да если бы за шуточки по поводу гениальной трилогии головы рубили – что бы у нас сейчас болело? Впрочем, Генрих VIII был вообще серьезный мужчина, и государственной измены не терпел. Так, в 1540 году на Тауэр-хилле казнили некого лорда Уолтера Хэнгерфорда за “государственную измену мужеложства”. А годом позже Генрих VIII принял статут, в котором предусматривалась смертная казнь за государственную измену, совершенную сумасшедшими! Насколько все-таки у нас было гуманней – объявят диссидента сумасшедшим, и даже казнить его после этого не надо, сам в психушке подохнет.
Впрочем, трудно осуждать королей за самодурство – абсолютная власть и разлагает абсолютно. Лучше уже благодарить за то, что не все дошли до жесткости мадагаскарской королевы Ранавалоны, которая сурово карала своих придворных, нарушивших ее строжайший запрет являться к ней без ее разрешения… во сне! Они бы и рады не нарушать, но как? Впрочем, Восток – дело тонкое. Китайскому императору, например, еще в прошлом веке владыки европейских стран, как и положено, дарили подарки, даже и не зная, что придворные, вручая их, объясняют, что это дань от покорных и раболепных западных варваров. Но, конечно, не стоит все валить на Восток, если даже Николай II настолько не любил слова “интеллигент”, что собрался приказать Академии Наук вычеркнуть его из русского словаря. Совсем как его прапрадед Павел I, приказавший вместо “врач” говорить и писать “лекарь”; вместо “отечество” – “государство”, вместо “гражданин”- “обыватель”, а слово “общество” таки выкинувший из словаря к чертовой матери.
Разумеется, не все короли были такими. Многие из них сумели блеснуть красивыми и нестандартными решениями в достаточно трудных ситуациях. Вот, скажем, император Карл V Испанский смог примирить двух дам, поссорившихся из-за места в церкви, более того – добился невероятного: каждая из них наперебой уступала место сопернице. Сделал он это очень просто, предложив занять это место самой глупой и уродливой из спорящих.
А как красиво отвязался Филипп Август от назойливого попрошайки, который упирал на то, что король обязан помочь своему родственнику по Адаму, а если откажется – преступит Библию! Он дал ему медяк и резонно объяснил, что родственников по Адаму у него очень много, и если давать всем поровну, то больше никак не выходит. Разве он не прав? Тем паче король, не умеющий отказать просителям, быстро станет нищим, а отказывающий грубо – наживет себе врагов, и много, так как просителей хватает. Более чем две тысячи лет тому циник Фрасилл попросил у повелителя Сирии Антиоха драхму (это где-то около гривны), на что Антиох ответил: “Не к лицу царю столько давать”. Фрасилл только этого и ждал: “Дай тогда талант” (это по минимуму штука баксов). Но Антиох и тут нашелся: “Не к лицу философу столько просить”. И удалился, оставив Фрасилла не богаче, чем тот был до беседы.
Чтоб не замучивали просьбами вконец, приходится отказывать не только в деньгах. А если отказать неудобно – как-то намекнуть, что просьбами на эту тему не стоит злоупотреблять, например, просьбами о перемене фамилии. Когда купец Краснобрюхов попросил об этом Александра I, тот разрешил ему зваться Синебрюховым. Тот с горя уехал в Финляндию и основал там пивоваренный завод, до сих пор выпускающий знаменитое пиво “Кофф” (именно так выговаривали новую фамилию пьяные финны, прося у кельнера еще кружечку). А на прошении купчихи Семижоповой о перемене фамилии царь начертал: “Хватит и пяти”. Правда, бывает, что цари и сами вмешивались в фамилии подданных. Когда сын лифляндского дворянина Засса женился на дочери драгунского подполковника Ранцева, лично Николай I повелел ему принять именно фамилию Ранцев-Засс, а не наоборот, как он сгоряча порешил.
Немало решений приходится принимать королю. Фридрих Великий, инспектируя берлинскую тюрьму, обнаружил, что все заключенные клянутся, что невиновны и страдают напрасно, и только один признался, что сидит за ограбление. Что тут поделаешь? Фридрих немедленно принял меры – приказал немедленно вышвырнуть из тюрьмы на волю этого грабителя, чтоб тот не влиял дурно на собравшихся здесь порядочных людей.
А если честно – та еще работа король. Скажешь что-то сгоряча, а потом отвечай. Император Аврелиан, осаждая город Тиану, настолько возмутился самим фактом сопротивления, что поклялся живой собаки в городе не оставить. Ну взяли, конечно, городок, так что же – всех убивать? А налоги кто платить будет? Погорячился, конечно, так ведь не зверь, чай. А слово не воробей, сказано – сделано. Но Аврелиан вышел из положения с блеском. Грозил, мол, я ни одной живой собаки не оставить – вот и перебейте в городе всех собак. А люди-то тут при чем?
И еще одна беда – королей все учат. Их дела на виду, каждая ошибка становится предметом пересудов. Вот, скажем, тот же Анри IV, прославленный даже в “Гусарской балладе”. Ну чем плохой король? Не изверг, не расточитель, страну примирил, гражданскую войну прекратил, народ при нем начал потихоньку прикапливать денежку – чего вам еще надо? Ну есть грех, исповедует в отношениях со слабым полом не позабытую и сейчас идеологию “все, что шевелится”, так что, обязательно ему за это плешь проедать – не перестанет ведь? А его духовник все нудил и нудил на эту тему, ну и доигрался. Подали ему за королевским столом его любимых куропаток день, другой, третий… в общем, через две недели он уже смотреть на них не мог и, презирая все нормы этикета, завопил при виде лакея, несущего любимое лакомство: “Ваше Величество, за что?”. На что король этак деликатно ему заметил: “Вот видите, святой отец, насколько человеку необходимо разнообразие”. Возражений не последовало.
А чаще всего учат королей те, кого только в наше время заменили производственные психологи – королевские шуты. Вот например, шут Филиппа VI Французского Трибуле как-то взял ледышку и попросил придворных передать ее королю. Пройдя через множество рук, ледышка растаяла и дошла до короля уже значительно меньшей, чем была в руках шута. Так шут наглядно и доходчиво объяснил королю, почему в казну поступает так мало налогов. Не завести ли и президенту Кучме своего шута? А то он все никак не поймет, почему с налогами такие сложности… И вообще, опыт французских королей для нас незаменим. Когда военачальник Генриха IV Крильон обратился к нему с кратким прошением: “Государь, три слова – деньги или отпуск”, тот ответил: “Крильон, четыре слова – ни того, ни другого”. Вот так бы и отвечать бюджетникам! Правда, Генрих IV, как учит история, не своей смертью умер. К чему бы это я?..
Королей еще и потому трудно учить, что напрямую им не все скажешь – обидятся. Когда Людовик XIV прочел великому Буало свои стихи, качество которых вызвало бы умеренные нарекания даже в литкружке при ДК Пятихаткинской швейной фабрики, то Буало ведь не сказал ему, как на духу, что он думает о представленном на его суд шедевре – попадали в Бастилию и по меньшему поводу. Нет, он сказал: “Ваше Величество, Вы можете все. Захотели написать плохие стихи – и достигли в этом успеха!”. И обошлось, что при Короле-Солнце вовсе не гарантировалось. Его ведь настолько любили, что когда врач вырезал ему геморрой, то толпы придворных кинулись у врачу с просьбой: “Вырежьте и у меня то, что вырезали у короля!”. И очень обижались, когда врач отказывал, советуя им сначала это отрастить, а потом уж и вырезать.
Каких только королей не знал мир! Работящих – Филипп II Испанский не только сутками сидел за разными официальными бумагами в своей канцелярии, но и исправлял в них все орфографические ошибки. Экономных – пленный лидийский царь Крез убедил победившего его царя Кира прекратить разграбление своей столицы, объяснив: “это теперь не мой, а твой город, и твои воины грабят не меня, а тебя”. Умеющих считать – когда Людовик XV попросил на охоте вина, а ему ответили, что все 40 бутылок, которые было положено иметь в походном погребце, выпиты, он повелел: “Держите там в будущем не 40, а 41 бутылку!”. Приверед – король Кастилии Альфонс IX учредил специальный орден ненавистников чеснока. Гурманов – в знаменитом Своде законов царя Хаммурапи, датируемом 1750 годом до н.э., были предусмотрены два вида исполнения смертного приговора для варящих плохое пиво – утопление в бочке с пивом и питье этого пива, пока не упьется насмерть. Обжор – единственной привилегией спартанских царей была двойная порция еды (то ли подданные голодали, то ли цари рано умирали от ожирения – у Плутарха об этом ни слова). Щедрых – когда гвардеец Петра I в боксерском поединке нокаутировал английского профессионала, Петр не только дал победителю на водку, но и оплатил лечение побежденного, причем платить пришлось немало. Гордых – неплохой бегун и борец Александр Македонский принял предложение отца выступить на Олимпийских играх, но потребовал, чтоб все его соперники тоже были царями. Всякие бывают…
А в королях ли дело? Короля играют окружающие. Когда владыка Ватикана и всех католиков Иоанн Павел II зашел в ватиканский госпиталь Святого Духа навестить больного священника, начальница госпиталя так растерялась, что представилась весьма необычным образом: “Ваше Святейшество, здравствуйте, я начальница Святого Духа”. Что было делать бедному папе? Пришлось признаться: “Ну, я еще не сделал такой блестящей карьеры. Я всего-навсего заместитель святого Петра”. Чего, в самом деле, ему расстраиваться – ведь нет в мире служащего счастливей римского папы. Кто еще весь свой рабочий день видит перед собой своего непосредственного начальника распятым на кресте? А ведь многие бы мечтали…
А какие тайны порой хранятся в королевской груди – иногда в самом прямом смысле! Когда после тридцатилетнего царствования отошел в мир иной шведский король Карл-Юхан XIV, бывший маршал Наполеона Бернадот, обмывающие его тело обнаружили у него на груди несмываемую татуировку “Смерть королям!”. Что бы он сделал, если в 1792-м ему, свежетатуированному, рассказали бы, где и кем он кончит свою жизнь? Вызвал бы полицию и потребовал арестовать контрреволюционера – это в лучшем случае. Нам не дано предугадать… Впрочем, верно и обратное. Когда Николай II во время I всероссийской переписи населения в графе “Род занятий” написал: “Хозяин земли русской”, кто бы поверил, что ему придется в 1917 году после отречения от престола заполнять сходный документ – анкету на получение хлебной карточки, и писать там в графе “Род занятий” “Бывший император”? Насколько правильнее поступает нынешний испанский Хуан Карлос, когда в аналогичной графе своей переписи пишет “Государственный служащий”! Если кто-то считает, что это не так – сравните Испанию 1998-го с Российской империей 1917-го и хотя бы не так громко требуйте причисления Николая II к лику святых.
И еще одно: короли – отнюдь не дела давно минувших дней. В Европе и сейчас около 20 монархий, и многие наши современники-короли пользуются заслуженным уважением. До сих пор восторгаюсь политическим тактом Бодуэна, короля Бельгии. бельгийский парламент принял закон, разрешающий аборты. Король, как глубоко верующий католик, был против. Но не идти же против воли народа – короли, которые пробовали так поступать, давно уже не короли! Что же делает Бодуэн? Вызывает своего придворного врача и этак со значением говорит: “Доктор, я так волнуюсь из-за этого закона, я даже опасаюсь, что я сейчас ограниченно вменяем…” Доктор понимающе кивает головой и пишет справку – у короля, мол, временное умопомрачение. По конституции, его функции переходят к председателю парламента, который и подписывает закон. Тут же Бодуэн выздоравливает и возвращается к власти. Каково? К нам бы его – председателям парламента. Впрочем, куда там…
А Булат Окуджава вспоминал, что увидел в Швеции, как по улице проехала королева, и с удовольствием отметил, что королева дважды на него посмотрела. Окуджава вернулся в отель и написал королеве письмо: “Я не монархист, но хочу поблагодарить Ваше Величество за то, что Вы дважды на меня посмотрели”. Королева прислала ответ: “Да, я помню Вас. Я действительно дважды на Вас посмотрела, потому что из всех присутствующих только Вы не сняли шляпы”. Что тут еще добавить? Вив ле руа!
via
